— Это не так просто, как кажется — пещера с зеркалами охраняется. Но вы правы, тут есть над чем подумать, — в его взгляде, устремленном на Амели, появилось что-то вроде одобрения. — Вы решительны, ваше высочество, и при этом обладаете добрым сердцем. Редкое сочетание качеств, и я рад, что у Анагории может появиться такая королева.

Она смутилась и, сославшись на головную боль, удалилась в свои комнаты.

Перина на кровати в ее спальне была так тщательно взбита, что казалась почти воздушной, а на столике у кровати (впервые без всякого напоминания с ее стороны) стоял стакан молока и лежало ее любимое клубничное печенье.

Глава 28. Главный церемониймейстер двора

Амели была не уверена, что старый маг решится участвовать в этой опасной авантюре: с его стороны требовалось всего лишь молчание — хотя бы до возвращения короля. И посвящать в свои планы Жюли она тоже была не намерена

— не стоит давать той ложных надежд.

Сначала нужно было выяснить, жив ли маленький Шарль. Ответ на этот вопрос наверняка знали его величество и герцог де Аркур, но как раз у них спросить об этом она не могла. Знала ли что-то графиня Шетарди? Возможно. То, что Жюли была возлюбленной короля, не было для нее тайной. Но Вирджиния, похоже, сожалела о своей откровенности — с тех пор она не приезжала во дворец и в ответ на приглашение Амели написала о плохом самочувствии.

Вряд ли де Аркур лично ездит в ту деревню, куда отправили Шарля — скорее, кто-то из его слуг привозит ему новости о здоровье ребенка. Возможно, оттуда ему присылают письма. Ах, если бы ей удалось подкупить кого-то из лакеев первого министра! Но надеяться на это было глупо. Хороший слуга никогда не предаст хозяина, наоборот, предупредит того об опасности.

Значит, она должна была пробраться в кабинет герцога сама. И постараться сделать это незаметно.

Она полдня просидела, листая книги по анагорийской магии — хотела разобраться в своем умении становиться невидимой. Но умение это оказалось столь редким, что на книжных страницах она нашла о подобном лишь одно упоминание, да и то было лишено какой бы то ни было практической составляющей.

Другие полдня она тренировалась перед зеркалом. Как и советовал ей де Тюренн, пыталась полностью сосредоточиться на своем желании. Иногда ей удавалось почувствовать внутри себя потоки магической энергии и направить его в нужное русло, и тогда ее отражение исчезало из зеркала, и она понимала, что у нее получилось!

Проблема была в том, что она не умела контролировать длительность таких превращений. Допустим, она смогла бы невидимой добраться до кабинета де Аркура. Но что, если она потеряет невидимость в самый важный момент?

Для начала она решила нанести визит герцогу самым обычным образом. Что может быть естественнее разговора с первым министром для той, которая хочет стать хорошей королевой? Она задаст несколько вопросов о внутренней и внешней политике. В конце концов, она даже не знает, сколько подданных у его величества.

Этот визит позволит ей выяснить, где находится кабинет де Аркура и как он охраняется.

Сказано — сделано. У торчавшего у ее дверей лакея она выяснила, как можно дойти до крыла, где находились апартаменты первого министра, и вежливо, но твердо оказалась от предложения проводить ее туда.

В длинных и широких коридорах ей встречались и подвизавшиеся при дворе дворяне не очень высоких рангов, и спешившие по делам слуги. Все почтительно приветствовали ее, и она отвечала приветливой улыбкой. В отсутствии его величества надзор за безопасностью во дворце был несколько ослаблен, и стражу она заметила лишь однажды.

Она уже почти добралась до нужного крыла, когда услышала чьи-то шаги за поворотом. Никто — ни охрана, ни придворные — не осмелились бы так громко и уверенно идти по паркету.

И прежде, чем Амели сообразила, что бояться ей нечего, паника уже прокралась в сердце. Она внутренне сжалась, трепеща от неприятной встречи.

Из-за угла вывернул де Аркур и снова, как когда-то в пещере, прошел мимо, не обратив на нее никакого внимания. Она, сама того не осознав, стала невидимой.

Герцог отходил всё дальше и дальше, а она пятилась в противоположную сторону, безуспешно пытаясь привести в норму дыхание. Только бы он не оглянулся! Только бы она не потеряла невидимость в столь неподходящий момент.

Она смотрела только на герцога и не заметила стоявший у стены канделябр. Она снесла его спиной, и тот с грохотом рухнул на пол.

Герцог резко обернулся. Амели бросилась за поворот. Этот коридор был уже, темнее, но таким же безлюдным, как и предыдущий. Она остановилась, прислушалась.

Судя по всему, де Аркур повернул назад — его шаги приближались. А рядом не было ни одной открытой двери. Она, как кролик, металась из стороны в сторону. Она уже не сомневалась, что стала видимой. Обиднее всего было, что герцогу вот-вот станет известна ее тайна — та тайна, которую она не решилась открыть даже старому магу.

И вдруг деревянная панель на стене отодвинулась, и чья-то рука схватила Амели за локоть и втащила ее в небольшое помещение. Панель так же быстро и бесшумно задвинулась, и они оказались почти в полной темноте.

Всё та же рука увлекла ее дальше, и Амели вслед за молчаливым проводником вышла, наклонившись, в другую дверь, и долго шла по узким, темным и сырым коридорам. Она была так напугана, что почти не соображала, куда ее ведут.

Пришла в себя она только тогда, когда очередная низкая дверь впустила их в светлую и просторную королевскую гардеробную.

— Вы!!! — выдохнула она, изумленно глядя на Патрика Монтегю.

— К услугам вашего высочества! — низко поклонился церемониймейстер. — Надеюсь, я вас не сильно напугал?

Она, не зная, что сказать, только покачала головой.

— Мне показалось, вам нужна была моя помощь.

— Да, вы правы. Я… Мне…

— Вам не хотелось встречаться с его светлостью, — подсказал Монтегю. — Вполне могу понять вас, ваше высочество! Герцог де Аркур особой приятностью не отличается.

Она не возразила.

— Но, месье Монтегю, что это за тайные ходы, о которых не знает сам первый министр?

Церемониймейстер задумался — кажется, ему тоже не хотелось раскрывать свои секреты. И всё-таки сказал:

— Его светлость лишь недавно занимает это крыло дворца — раньше там были королевские покои. А у каждого короля были свои — маленькие и большие — тайны. Кто-то хотел иметь возможность незаметно выходить из дворца, кто-то желал, чтобы ему также незаметно приводили возлюбленных. Словом, о потайных ходах знают только короли, и его величество не считает нужным посвящать в эту тайну даже своего первого министра.

— А как же вы, месье Монтегю, — Амели нашла в себе силы улыбнуться. — Ведь вы — не король.

— Да, ваше высочество, но мои предки служили королевской семье на протяжении нескольких столетий. И их величества никогда не могли пожаловаться на нашу преданность. Дед нашего нынешнего короля в последние годы правления тяжело болел, но не хотел, чтобы об этом знали придворные, и мой дед, который был его поверенным во многих делах, каждый вечер тайно приводил лекаря в его покои. А иногда дед поручал эту работу мне.

Амели уже успокоилась.

— Благодарю вас, месье Монтегю! Ваша помощь пришлась весьма кстати.

Он снова поклонился:

— Рад был помочь вам, ваше высочество. Надеюсь, вы понимаете, что об этих ходах не должен узнать никто, в том числе и герцог де Аркур, — и вдруг подчеркнул:

— Особенно герцог де Аркур.

Амели, уже собиравшаяся, было, удалиться, заинтересовалась:

— Вы не любите герцога, месье Монтегю?

Церемониймейстер воинственно вскинул голову.

— Его мало кто любит, ваше высочество. Возможно, я пожалею о своей откровенности, но я все-таки скажу — многие его ненавидят!

— И вы, месье, в том числе? — уточнила она.

Он засмеялся:

— Кто я такой, ваше высочество, чтобы моя ненависть имела хоть какое-то значение? Но я не буду отрицать — я тоже считаю, что деятельность герцога де Аркура приближает Анагорию к гибели.